Каюсь, я никогда не был на приёме у психолога, но так сложилось, что среди моих знакомых и друзей довольно много ваших коллег, и нет ни одного, кто не держал бы на меня зуб за мои – довольно резкие – нападки. Сущность наших разногласий можно выразить кратко, в нескольких словах: я не верю, что клиническая психология способна помочь человеку, у которого имеются психологические проблемы. Вполне допускаю, что это – предрассудок, лишёный каких-либо реальных оснований, и я здесь – для того, чтобы с вашей помощью развеять его. В любом случае с моей стороны было бы нечестно умолчать об этом, коль скоро я собрался говорить о тайцзи-цюань на форуме психологов.

1.

Когда Шимон пригласил меня на встречу профессиональных психологов, да ещё в качестве докладчика, я не на шутку растерялся: все мои познания в этой области сводятся к юношескому увлечению трудами Карла Густава Юнга, чуть позже — Станислава Грофа. Также я с огромным удовольствием прочёл два тома семинаров Лакана, две или три книги Фрейда (последний произвёл на меня удручающее впечатление), и на этом экскурс в науку благополучно завершился, если не считать трудных и частых споров с моими друзьями-психологами, благодаря которым я, собственно говоря, здесь и очутился.

Разумеется, мой взгляд на проблемы психологии это взгляд человека постороннего, который сталкивается с людьми вашей профессии всё больше в приватных обстоятельствах: за чашкой кофе, перед концертом (все мы любим классическую музыку) или после занятия тайцзи-цюань, а вовсе не в «рабочей» обстановке. Каюсь, я никогда не был на приёме у психолога, но так сложилось, что среди моих знакомых и друзей довольно много ваших коллег, и нет ни одного, кто не держал бы на меня зуб за мои – довольно резкие – нападки. Сущность наших разногласий можно выразить кратко, в нескольких словах: я не верю, что клиническая психология способна помочь человеку, у которого имеются психологические проблемы.

Вполне допускаю, что это – предрассудок, лишёный каких-либо реальных оснований, и я здесь – для того, чтобы с вашей помощью развеять его. В любом случае с моей стороны было бы нечестно умолчать об этом, коль скоро я собрался говорить о тайцзи-цюань на форуме психологов. Следует сразу оговориться: я – преподаватель тайцзи-цюань и буддист, слова «психологические проблемы» для меня означают – «проблемы человека». Любые проблемы.

Для меня любые проблемы — это проблемы сознания.

Человек несчастлив. Стало быть, у него имеется психологическая проблема. Он не способен с ней справиться самостоятельно. Вот о чём речь.

Понятно, что в таком случае можно говорить о проблемах большинства народонаселения планеты, при том «несчастлив» вряд ли можно назвать научным термином, пригодным для академической дискуссии. Тем не менее, на мой взгляд, несчастливые люди должны так или иначе попадать в сферу деятельности профессионального психолога, ведь у любого несчастья имеются причины, и поиском этих причин, насколько мне известно, вы и заниимаетесь.

Теперь очень важное заявление: я вовсе не считаю, что тайцзи-цюань – это хорошо, а психология – плохо, в мою задачу также не входит попытка объяснить вам насколько глупо то, что вы делаете и что пришло, наконец, время отправить диплом в мусорную корзину и купить тапочки для занятий боевыми искусствами.

Моё недоверие распространяется на аппарат частной и государственной медицины в целом – в том виде в каком он существует сегодня в обществе, и – шире – на т.н. «научный» подход, главенствующий сегодня практически во всех отраслях знания. Я, разумеется, никоим образом не оригинален в этом. Насколько мне известно, многие из вас разделяют эту нелюбовь, а те, кто не разделяет её, наверняка осведомлены о причинах и достаточно часто выдвигающихся аргументах оппонентов. Поэтому я не стану подробно на этом останавливаться. Скажу только, что моё неудовлетворение результатами клинической психологии как суммы практических методов основано не столько на том, что я никогда не встречался с пациентом психолога, которому действительно удалось решить свои проблемы, сколько на том, что я вообще не представляю себе как можно решить их, пользуясь имеющимся в вашем распоряжении инструментарием.

Понятно, что я не в достаточной мере осведомлён как о современных методах психологии, так и о статистике результатов вашей деятельности, поэтому последнее утверждение можно назвать голословным. Тем не менее, думаю, никто не станет отрицать следующее: психолог говорит с пациентом, и по большому счёту разговор с пациентом – главный его инструмент.

Я сейчас не имею в виду трансперсональную психологию С.Грофа, а так же разного рода телесные и ролевые практики, с которыми я познакомился на психологических семинарах (об этом я тоже скажу несколько позже), но только клиническую психологию. Если я пойду в поликлинику и запишусь на приём к психологу, то вне зависимости от того какого направления психолог меня примет, мы станем говорить о моих проблемах.

Поправьте меня, если это не так.

Так вот: я не верю, что беседа способна решить психологическую проблему, поскольку психологическая проблема не является проблеммой чистого сознания («чистого» в том же смысле, что и «идеальный газ» в физике) или – если вспомнить Павлова — психологическая проблема не является результатом нарушений работы мозга. На мой взгляд лечить «душу» отдельно от тела – занятие совершенно бесполезное, ведь мы с вами не являемся душами, упакованными в тела подобно мороженым цыплятам в супермаркете.

Мы и наше тело – одно целое. Именно так видит человека китайская медицина, именно так я представляю себе ситуацию. Разумеется, это всего лишь – ещё одна точка зрения, но вы пригласили меня сегодня именно для того, чтобы с ней ознакомиться, так что – пеняйте на себя если сказанное вам не понравится.

Всё это не означает, что психология совершенно бессильна. Я думаю, мы бы с вами сейчас вряд ли беседовали здесь, если бы вы совершенно не были способны помогать своим пациентам. Но – подобно тому как в науке долгое время существовало понятие «флогистона» для объяснения физической природы определённых феноменов – возможно, вы добиваетесь успеха, используя вовсе не те средства, которые укладываются в теоретический базис психологии как науки.

Для того, чтобы уточнить эту мысль, я приведу здесь цитату из мемуаров Карла Густава Юнга:

Как-то раз ко мне обратилась очень религиозная пожилая женщина (ей было 58 лет). Она пришла на костылях, с трудом передвигалась на них с помощью служанки. Уже семнадцать лет она страдала от паралича. Я усадил женщину в удобное кресло и попросил рассказать о себе. Она со слезами начала говорить, и вся история ее болезни разворачивалась передо мной в мельчайших подробностях. Не выдержав, я остановил ее: «Достаточно, у нас мало времени. Сейчас мы проведем сеанс гипноза». Едва я успел произнести эти слова, она закрыла глаза и впала в глубокий транс — без всякого гипноза! Я был крайне изумлен, но не стал прерывать больную, которая говорила, не умолкая, о своих снах, весьма выразительных. Значение их стало мне ясно лишь через несколько лет. Тогда же я решил, что это своего рода бред. Ситуация становилась все более неловкой, — ведь передо мной были студенты.

Попытка разбудить пациентку через полчаса не удалась — она не просыпалась. Я не на шутку испугался, что своими расспросами спровоцировал у больной скрытый психоз. Лишь через 10 минут мне удалось разбудить ее. Мне стоило огромных усилий скрыть от студентов свое волнение. Когда женщина пришла в себя, у нее кружилась голова, она была растеряна. Я бросился успокаивать ее: «Я ваш доктор, все в порядке». В ответ она воскликнула: «И я теперь здорова!» Отбросив костыли, она без посторонней помощи встала на ноги. Я постарался как можно спокойнее обратиться к студентам: «Теперь вы видите, на что способен гипноз!» Хотя на самом деле я и понятия не имел, что же произошло.

Это был один из опытов, заставивших меня отказаться от гипноза. Ничего еще не понимая, я увидел, что женщина действительно исцелилась и была совершенно счастлива. Ожидая наступления рецидива самое позднее через 24 часа, я попросил ее связаться со мной. Но боли больше не повторялись. И мне пришлось признать, что она вылечилась.

Ключевой фразой для меня в данном случае является «Я постарался как можно спокойнее обратиться к студентам: «Теперь вы видите, на что способен гипноз!» Хотя на самом деле я и понятия не имел, что же произошло.»

В качестве ответа на вопрос «что же произошло» и продолжает происходить на ваших сеансах мы с вами обратимся к традиционной китайской медицине и её методам.

Речь пойдёт о предпосылках для расширения вашего инструментария, и тут нужно сказать, что уже наблюдается положительная тенденция: на буддийских ритритах, в студиях тайцзи-цюань и йоги всё чаще появляются ваши коллеги – в качестве учеников и деятельных участников происходящего. Это – добрый знак, который свидетельствует как об упадке традиционной научной парадигмы – с одной стороны, так и о том, что сдвиг, сближение – возможны и даже необходимы – с другой.

Одним из результатов такого сдвига ещё в 60-х годах прошлого века стало движение New Age, которое сблизило позиции учёных самых различных областей и специалистов в области китайской медицины, йоги и прочих «альтернативных» методов работы с телом и сознанием человека. Особенно действенно плоды этого сотрудничества сказались именно на развитии психологии: возникли целые ветви и школы психологии, целиком основанные на телесных практиках, прямом невербальном контакте с бессознательным и даже использовании психотропных препаратов для расширения сознания.

К сожалению, ни результаты многолетних исследований, ни многочисленные изданные труды не привели к полному официальному признанию и повсеместному использованию этих разработок. До сих пор приверженцы этих школ находятся на периферии, в клинической психологии их опыт практически не востребован (я сейчас говорю об Израиле, не знаю как дело обстоит в других странах), и те из вас, кто использует его в повседневной практике, действуют на свой страх и риск, за редким исключением не получая никакой поддержки «сверху».

Возможно, настало время для сближения традиционных искусств и науки, и теперь я хотел бы рассказать вам о том что же такое тайцзи-цюань, и сделать несколько предварительных предположений о возможности клинического использования наших возможностей.

2.

Тайцзи-цюань не пытается анализировать и решать уже имеющиеся проблемы сознания, но кардинально изменяет само сознание. (То же самое можно сказать и о буддийских методах внутренней работы, но поскольку мы сегодня говорим о тайцзи-цюань, и сама по себе эта тема достаточно обширна, то буддизм мы оставим «на потом», и если однажды, несмотря на все мои нападки, вам захочется услышать об этом, я приеду как-нибудь и мы поговорим.)

Тайцзи-цюань это, прежде всего, боевое искусство. Я думаю, сегодня это совсем не так очевидно для израильского психолога, как было очевидно, скажем, лет сто назад для китайского охранника караванов. Была такая профессия – человек, который защищает движущийся караван от нападений разбойников. В Китае за счёт того, что люди нищали довольно быстро, особенно в деревнях, было очень много разбойников, и проблема перемещения грузов стояла остро. В этих условиях человек, владеющий боевым искусством ценился на вес золота. Многие знатоки боевых искусств нанимались охранять караваны, были и такие, которые не брезговали работой телохранителя. В начале XX века известные мастера боевых искусств преподавали эти искусства полиции, армии и просто широкой публике.

Тайцзи-цюань сегодня многие полагают разновидностью оздоровительной гимнастики, в том числе и некоторые преподаватели. Это означает своего рода вырождение искусства, о чём можно прочесть в книгах такого серьёзного исследователя как доктор Ян Цзюньмин. С другой стороны говоря, что тайцзи-цюань – боевое искусство, мы вкладываем в это понятие совершенно иной смысл, чем те люди, которые два века назад сопровождали караваны. Сегодня человек, которому нужно научиться убивать голыми руками (или при помощи холодного оружия) вряд ли станет изучать для этого тайцзи-цюань.

И, несмотря на то, что в самом Китае множество людей серьёзно относятся к прикладным свойствам тайцзи-цюань, всякий раз когда в моей студии появляется ученик, которого интересуют преимущественно прикладные вопросы (как то – возможность побить голыми руками вооружённого до зубов американского морского пехотинца), я стараюсь отправить его к преподавателю другого стиля, который способен научить его тому, что я дать не могу.

Это не значит, что человек, который занимается тайцзи-цюань не способен постоять за себя, но всего лишь то, что я в своей студии не готовлю профессиональных бойцов и мы не участвуем в поединках, обязательных для более жёстких стилей. При этом мы очень серьёзно занимаемся работой с партнёром, более того, при режиме занятий дважды в неделю, одно из двух занятий посвящено преимущественно работе в парах.

Профессор А.Маслов, долгие годы посвятивший изучению истории и философии боевых искусств, писал, что реальный прикладной смысл имели лишь наиболее древние варианты первого стиля тайцзи-цюань — стиля семьи Чэн. Нужно сказать, что с тех пор искусство тайцзи-цюань очень изменилось, и теперь тем из нас, кто хочет изучать технику реального боя, приходится обращаться к другим стилям, что вообще говоря, в Китае, откуда пришло наше искусство, повсеместно принято и приветствуется. Обычно изучение боевых искусств в Китае начинают в детстве с изучения жёстких стилей, и лишь позже те, кто чувствует стремление к этому, переходят к тайзи-цюань или какому-нибудь другому стилю т.н. «внутренней семьи».

Напрашивается вопрос: что же в таком случае боевого в искусстве тайцзи-цюань и почему я говорю о том, что тайцзи-цюань это прежде всего боевое искусство?

Смысл словосочетания «боевое искусство» значительно шире, чем просто «искусство боя». Человек, в совершенстве владеющий боевым искусством зачастую старается избежать поединка или свести его к минимуму, в то время как самый искусный боец, который легко крушит черепа и ломает рёбра, может быть очень далёк от понимания смысла боевого искусства.

Тайцзи-цюань – наука поведения и осязания. Мы учимся узнавать людей и предметы изнутри, ощущать их как самое себя и выбирать ту или иную линию поведения в мире. Недаром среди разновидностей внутренней силы, которые мы изучаем, есть «сила слушания», «сила понимания» и «сила ощущения», а не только сила, пригодная для нанесения ударов.

Выходит что мастер боевого искусства – как раз тот, кто ценит жизнь во всех её проявлениях, поскольку знает её изнутри, впускает в себя всё, что видит и чувствует, и позволяет этому пребывать в себе и других. Существует немало историй о том как проводят поединки истиные Мастера – и все эти истории кончаются тем, что противник остаётся цел и невредим, получив при этом превосходный урок правильного поведения.

В том и заключается отличие западного и восточного понимания «боевого искусства». Если боксёр на ринге станет вести себя как Мастер боевых искусств, он вряд ли добьётся успеха на профессиональном поприще. В то время как в тайцзи-цюань отсутствует понятие «победы» или «поражения», мы ни с кем не конкурируем и никого не «побеждаем». Потому и нас невозможно победить – ведь нельзя победить того, кто не способен потерпеть поражение. У меня нет врагов, и тот, кто считает меня своим врагом, на деле помогает лучше понять мою собственную природу. Мы живём в мире со всем миром, и именно потому сильны, что открыты всем переменам, какие только могут произойти с нами и при нашем участии. Мы не боимся мира и не подозреваем его в том, что он зол и несправедлив.

И он всегда платит нам той же монетой.

Человек, который далеко ушёл по пути тайцзи-цюань напоминает воду, которая течет привольно – где ей вздумается, кажется мягкой, но легко превозмогает любую агрессию, а в случае сильного давления, выдерживает его, не прилагая к этому никаких усилий, но лишь позволив проявиться собственной природе.

Тут следует оговориться, что такое понимание боевого искусства – не есть некая теоретическая концепция, это не может быть рассказано или передано в письменном виде. Мы ощущаем это во время наших занятий, и лишь такое телесное, невербальное знание позволяет нам осуществлять тайцзи-цюань не только во время занятий, но и за пределами студии — в обычной жизни.

«Боевой» аспект наших занятий есть нечто такое, что переживается на самих занятиях, но не подлежит полному «осмыслению». Человек приобретает навык, он может думать и говорить о нём, но этот навык никогда полностью не становится содержанием сознания, поскольку остаётся прежде всего навыком невербальным, «телесным». С другой стороны мы начинаем воспринимать вещи, которые прежде о
8000
тносились к «невидимой» сфере бессознательного. Мы узнаём, но не пытаемся немедленно рефлексировать по поводу этого нового знания, ибо видим также и то, что это знание не находится в сфере, где рефлексия возможна.

И тут имеет смысл сказать о втором, не менее важном аспекте тайцзи-цюань: тайцзи-цюань – разновидность цигун.

Итак, с одной (внешней по отношению к нам) стороны тайцзи-цюань – это искусство пребывания в мире, с другой (обращенной к самому человеку) стороны – это искусство генерирования, трансформации и использования ци.

Что же такое ци? Профессор Торчинов справедливо заметил: «Уже тот факт, что это слово переводилось и как ‘дух’, и как ‘материя’ (я не касаюсь таких «нейтральных» переводов, как ‘эфир’ и ‘пневма’), свидетельствует о том, что мы встретились с чем-то загадочным и достаточно странным: ведь для нашей культуры дух и материя — нечто взаимоисключающее, и одна и та же сущность никак не может быть и тем и другим.»

Феномен ци уклоняется от всех и всяческих попыток определения и объяснения по той причине, что является элементарным и базисным – подобно цифре «один» в точных науках, которая математически неописуема именно потому, что представляет собою базис математики. Вся математика уже содержится в ней, и вся она выводится из этой цифры.

То же можно сказать и в нашем случае: всё, что происходит в мире – это ци и её превращения.

Физику было бы проще объяснить это при помощи аналогии (косвенной) с т.н. «принципом неопределённости» в квантовой механике. Элементарная частица – в зависимости от позиции наблюдателя – ведёт себя то как твёрдое тело, то как волна энергии. При определённых обстоятельствах наблюдатель начинает воспринимать мир не как совокупность покоящихся и движущихся твёрдых тел, но как единый непрерывный процесс, который при желании можно представить себе в качестве множества взаимозависимых процессов.

Скажем, дерево в таком мире не является неким отдельным элементом сущего, а представляет собой ци, которое в данный момент «деревенеет», камень – не отдельный предмет, а ци, которое естественным образом «каменеет». Более того, нет никакого «камня» и «дерева», но есть лишь превращения и трансформация единого ци. Существительные больше не имеют практического смысла, ведь ничто не остаётся тем же, чем было раньше, но всякая вещь является узлом множества единовременно протекающих процессов. И каждый из этих процессов является ничем иным как превращением ци – в терминологии китайской натурфилософии.

Можно было бы определить ци как «энергию». Большинство исследователей так и поступают. Беда такого определения заключается в том, что термин «энергия», применительно к практикам «внутреннего делания» тянет за собой «хвост» нежелательных ассоциаций и образов. Говоря «энергия», мы рискуем вызвать в сознании слушателя тысячу и одну картинку из научно-фантастических фильмов, где инфернального вида колдун в капюшоне, надвинутом на глаза, рассыпает искры ярко-голубого цвета, напоминающие праздничные бенгальские огни.

Исходя из всех названных (и сотни-другой неназванных) причин, мы не переводим термин «ци» на другие языки и стараемся не объяснять сущность этого феномена, но напрямую «работаем» с ним, используя все преимущества такого отношения к миру.

Итак, в широком смысле ци – внутренняя суть и движущая сила всякого явления, в узком смысле – это совокупность процессов, связанных с жизнедеятельностью человека.

«Цигун» переводится буквально как «работа с ци» или «искусство обращения с ци». Первые упоминания этого термина встречаются довольно поздно – начиная с 200-х годов нашей эры – при том, что многие техники, составляющие арсенал современного цигун, сложились задолго до этого. Недавние археологические находки подтверждают догадки синологов о том, что искусство «пестования жизни» получило широкое распространение в Китае с незапамятных времён.

Заслуга древних мастеров помимо прочего состоит в том, что они сумели воплотить и как бы «запечатлеть» в движении (или сформулировать и записать в виде схем, классификационных таблиц, символов) те принципы, которые были выявлены ими в результате глубочайшего медитативного погружения. Мало самому научиться собирать, хранить и использовать ци, важно суметь передать это знание остальным. Теоретический базис китайской медицины (и китайской науки вообще) создавался именно таким образом – за счёт отдельных подвижников, которые совершенно ясно «видели» (чувствовали, знали, воспринимали) что именно происходит «по ту сторону» видимого и осязаемого и нашли возможность в том или ином виде передать это знание потомкам.

Проблема состояла в том, что знание это совершенно не поддаётся вербализации, и передать его напрямую практически невозможно, зато можно продумать и воплотить в жизнь некую образовательную систему, которая при благоприятных обстоятельствах и недюженных способностях адепта позволит ему самому «увидеть» то же, что «видит» мастер.

Человеческое тело с точки зрения такого адепта представляет собой сплетение каналов, по которым движется ци. Грубо говоря, если каналы эти функционируют нормально, человек здоров и счастлив, если же нет – ему требуется медицинская помощь. При этом важно понимать, что с возрастом у всех без исключения людей «проходимость» этих каналов ухудшается, что – в конце концов – приводит к болезням и смерти.

В какой-то момент стало ясно, что не всегда необходимо «видеть» внутреннее движение. Достаточно изучить своеобразную логику «поведения» ци, и тогда мы можем управлять ею за счёт «внешних» действий, подчинённых этой логике. Так появились акупунктура и гимнастика дао-инь – первопредок тайцзи-цюань. Стимулируя определённые зоны человеческого тела, мы добиваемся повышенной «проходимости» путей, по которым движется ци.

Первая (и для большинства – главная) задача человека, который занимается цигун – ежедневно заниматься «очисткой» этих каналов, ликвидируя «застои» ци в различных областях тела.

Теперь – очень важная информация, которая многое может прояснить в отношении цигун: всё, что я говорил о «каналах», их «очистке», «застоях» и самой «ци» до сих пор – всего лишь концепция, схема. Эта схема великолепно работает в качестве теоретического базиса китайской медицины по крайней мере несколько тысяч лет. При этом важно понимать, что всё это – слова и символы. Реальность, которая стоит за этим – гораздо проще, и – в то же время – значительно сложнее теории.

И те из нас, кто занимается цигун не просто ради укрепления здоровья, рано или поздно с этой реальностью сталкивается.

Первые признаки присутствия этой реальности прорастают в нас в тот момент, когда во время занятия внезапно наступает состояние абсолютного безмыслия – рефлексия исчезает, и на поверхности остаётся чистое восприятие. Рассказать это невозможно, не стану и пытаться (тем более, что существует почтенная традиция описания подобного опыта). Скажу только, что декартовское «cogito» для человека, изо дня в день практикующего тайцзи-цюань может сойти за вздорное измышление ума, всецело зацикленного на себе.

Мы существуем до- и помимо- мышления, всякий может в этом убедиться, стоит лишь развить определённый навык. Более того, как только это умение становится привычным, оказывается, что оно – естественно для нас и является всего лишь «обратной стороной» обычного рутинного сознания. Мы постоянно «проваливаемся» в безмыслие, но не замечаем этого, поскольку не научены специфическому восприятию, когда мир перестаёт быть сплетением наших представлений о нём, но остаётся в том виде, в каком существует без нас и нашего ментального вмешательства.

Приятие этой – новой, совершенно отличной от рутинного миропонимания – реальности представляет собой важный этап, он может растянуться на годы и даже десятилетия, при том именно такое — постепенное — «врастание» в мир и является отличительной особенностью тайцзи-цюань как практического метода.

Существуют куда более «быстрые» способы, но в отличии от большинства из них наша внутренняя работа не требует отшельничества и забвения социального статуса. Всё, что мы делаем, мы можем делать «в миру» и среди людей. За счёт того, что понимание и внутреннее приятие «иной» реальности происходит естественным образом, всегда «в свой черёд», тайцзи-цюань подходит не только пламенным искателям и мистикам, но и тем, кто не знает что им в действительности нужно от практики (таких, насколько мне известно, – подавляющее большинство).

Тайцзи-цюань – инструмент совершенствования, лишёный определённого содержания. Те из практикующих, которым довольно крепкого здоровья и ясного мышления, могут сосредоточиться на этом и добиться ощутимых результатов. Те из нас, кто видят в тайцзи-цюань искусство поведения в мире и в обществе, принимают его именно в этом качестве и могут заниматься исключительно «прикладными» аспектами. Тем же, кто ищет в тайцзи-цюань способ постижения реальности и пребывания в мире, тайцзи-цюань открывается как метод «умного делания».

Разумеется, эта схема весьма условна и представлена здесь только затем, чтобы стало ясно: невозможно сказать заранее чем окажется тайцзи-цюань для данного конкретного человека, единственное что достоверно известно: при продолжительной практике тайцзи-цюань становится процедурой, которая помогает регулировать те или иные аспекты развития — в зависимости от естественной склонности человека.

И тут мы вплотную подходим к теме, заявленной мной в начале этого выступления.

3.

Каким же образом мы можем использовать методы и достижения тайцзи-цюань в клинической психологии?

У меня нет для вас готовых рецептов и предложений, при этом я абсолютно уверен, что при наличии определённого интереса с вашей стороны подобные разработки могли бы появиться. Понятно, что в данных конкретных условиях мы не можем говорить о радикальной смене научной парадигмы, да и сама сущность тайцзи-цюань, как уже было сказано, предполагает постепенное, гармоничное и естественное развитие событий.

Я мог бы предложить вам совмещать в ваше работе традиционные методы психологии и разнообразные «телесные практики», но не стану этого делать – прежде всего потому, что уверен в том, что практические методы в отрыве от «корней» искусства вряд ли принесут пользу как тайцзи-цюань, так и психологии. Думается, что тайцзи-цюань нужно принимать в работу целиком, а не редуцировать его до применения отдельных элементов.

Я бы подошёл к делу «с другого конца».

Когда меня спрашивают о том что такое тайцзи-цюань, я частенько отвечаю, что начальная стадия тайцзи-цюань напоминает мне ежедневную привычку чистить зубы. В принципе, без этого можно обойтись (многие так и поступают), и вполне возможно, что сами вы не будете чувствовать неприятный запах изо рта, более того, возможно, зубы ваши настолько хороши от природы, что вам удастся избежать кариеса и прочих стоматологических неприятностей какое-то достаточно продолжительное время, и, тем не менее, тот, кто однажды почувствовал разницу, уже никогда не усомнится в том, что эта привычка – хороша, и в определённой степени облегчает жизнь – нам самим и окружающим.

С моей точки зрения положение, когда человек не способен регулировать свои эмоции и изо дня в день неконтролируемо выплёскивает гнев, раздражение, неудовлетворённость – много хуже скверного запаха изо рта. И я абсолютно уверен в том, что мы много выиграем если с определённого возраста станем учить людей регулировать эмоциональный разум.

Когда я думаю о том с чего можно было бы начать, то представляю себе школу (или хотя бы – класс в общеобразовательной школе), где наравне с математикой, физикой и биологией подростки изучают основы тайцзи-цюань.

Понимаю, что сегодня это звучит как утопия в духе Гессе или Олдоса Хаксли. И, тем не менее, мы знаем древние общества, где такой подход к воспитанию был реальностью. Конечно, в подобном обществе профессия клинического психолога приобретает совершенно иной смысл (и тут можно было бы увидеть угрозу существованию психологии как профессии), но – уверяю вас – если кто-то из вас сегодня всерьёз заинтересуется этим утопическим проектом, и даже предпримет всё, чтобы эта фантазия воплотилась в жизнь, плоды работы смогут увидеть наши потомки, так что на ваш век хватит работы – обычной, рутинной работы – с ежедневными сеансами, с пациентами, которые приходят к вам за помощью, уходят, думая, что всё изменилось в их жизни, а после – возвращаются снова и снова – в надежде на то, что наука всё же способна помочь им разобраться в себе и окружающей действительности.

Надеюсь, вы простите мне мой (слегка преувеличенный) пессимизм в отношении вашей профессии. Наверное, на деле всё совершенно иначе. Люди идут к вам за благословением и утешением – как в былые времена шли к священнику или исповеднику, причащаются и возвращаются к повседневным обязанностям просветлённые и ублаготворённые. Жизнь для них перестаёт быть обузой и становится восхитительным приключением, где всё возможно, всё доступно, стоит лишь проявить необходимые свойства характера.

Что-то в этом роде.

На этой оптимистической ноте я, пожалуй, закончу своё изрядно затянувшееся выступление, и чтобы вы окончательно не потерять ваше расположение, предлагаю вам небольшое занятие тайцзи-цюань, которое состоится в холле ровно через пятнадцать минут.

Спасибо за внимание.