Диапазон мнений о последствиях взрывоподобного вторжения компьютеров в нашу жизнь широк – от апокалипсического кликушества до буйной шизофренической эйфории.
Видется важной трезвая оценка значения происходящего и определение для компа такого пространства, которого он заслуживает.

Мы в минувшем и будущем зрим и осознаем только то, собственно что заполняет наше реальное. К примеру, взять в толк присутствие ультразвуковой локации у летучих мышей, электронного разряда у кое-каких рыб и т.п. мы сумели только на базе личных достижений в акустике и электромагнетизме. В также время, при недоступности в природе натуральных магнитов, электромагнетизм не был бы не закрыт. Собственно что же нам предначертано увидать и взять в толк в природе сквозь «магический кристалл» сделанного компьютера?

В технике давным-давно используются прибора с например именуемой «жесткой логикой», в коих конкретное большое количество входных сигналов несомненно и буквально быстро конвертируется в большое количество выходных. Логика воздействия их параллельна. Программка переустройства единственна. Они, робко решая серьезные задачки, ни разу не вызывали ажиотажного внимания популяризаторов. Компьютер – прибор, состоящее в ведущем из составляющих с комбинационной логикой, как единое, – выделяется от них.

С первого взора уровень отличия компа от приборов с твердой логикой содержит что же порядок, собственно что и уровень отличия школьной алгебры от школьной математики. Ничего необычного. Алгебра так как лишь только упрощает заключение арифметических задач, предоставляя готовые шаблоны (технологии) ленивым. Впрочем в нашем случае, все не например линейно, есть категоричные отличия, а как раз:
– программка компа практически сразу сменяема и трудится не с самими сигналами, а с информацией о их (оцифровка);
– логика компьютерной обработки (программная логика) поочередна (медленна);
– различные программки в принципе по-всякому интерпретируют 1 и ту же входную информацию и создают различную реакцию на них;
– компьютер имеет возможность квазиодновременно выполнять некоторое количество (взаимодействующих или же нет) программ, некоторое количество компов (сеть) имеют все шансы вместе улаживать 1 задачу;
– некоторое количество процессов (задач) имеют все шансы развиваться, в одно и тоже время делая упор на 1 реентрантную программку, и нередко программки продадут метод рекурсивно.

Свежих качеств несколько, но так как и причины арифметики коротки. Не считая такого, функционирующая в компе программка (процесс), в различие от программки прибора с комбинационной логикой, не настятельно просит неизменного получения значений входных сигналов, а имеет возможность трудиться с их припасами (т.н. хранимые данные) или же вычислять огромную доля данных сигналов по значениям маленькой части на базе модели процессов определенной области использования. То есть программка, по сущности, продаст модель, представляющую природные (социальные) процессы. Все дело, в конечном счете, в наличии формализованной и адекватной модели. Компьютер – это прибор моделирования, и удачи его использования связаны с областями, в коих за тысячелетия сложились информационно-логические модели – обработка слов, почтовая служба, делопроизводство, вычислительная математика и т.д. Триумф одевает сравнительный нрав, например как принципно свежего свойства не дается. Компу вдали до эффектов, выработанных изобретениями колеса, пламени (самовоспроизводящегося явления), автомата Калашникова (устройства с комбинационной логикой) и открытием появления электрической индукции.

При помощи компа зачастую размножается умственный сор, в котором надежная информация затеривается, деавтоматизируются до небезопасно невысокого значения способности человека, инициативные возможности модифицируются в симуляцию. В иных областях, где нет формализованных моделей, компьютер в наилучшем случае элементарно бесполезен. Короче говоря, компьютер, в зависимости от пространства использования, не выделяет чего-нибудь особого, или ничего неплохого. Он как бы «роскошь, а не средство передвижения». Злобные языки говорят, собственно что компьютер – только «протез для умственных инвалидов». Предоставленная аналогия, как и всякая иная, одевает узкий нрав, но отсвет правды падает и на нее. Думающий по другому элементарно тешит свое фантазия смешными иллюзиями или же показывает умелый идиотизм в неплохом значении сего текста. Кстати, Пушкин писал гусиным пером.

Но, как напевал доктор Айболит в одноименном фильме, «…это очень хорошо, это очень хорошо, что пока нам плохо!». Продолжим путь.

Современные люди живут в искусственной (ими же созданной) среде. Даже окружающие растения и животные выведены, выращены и преобразованы ими под свои понятия и потребности. Человечество (точнее его сознание) представляется умело сделанной прививкой культурного растения на дичке, оно неорганично, чуждо природе Земли и поэтому переустраивает ее по извлекаемым из генетической памяти калькам когда-то утраченного рая. Это (по инерции) порождает искушение заменить человека в таком мире на что-нибудь искусственное, например компьютер. Ужасы и роковые последствия отрыва человека от биоценоза и ухода в созданный им техноценоз живописал еще в позапрошлом веке С. Батлер [1,2]. Но, видимо, он, атеист, справедливо подвергавший критике «учение» Дарвина, не принимал акта творения, не верил в единство разума и мироздания и их вечность. Формирование любого сложного организма (результирующий эффект – симбиоз одноклеточных) идет с деления единственной клетки, интеграции разделенных и функциональной специализации в органы организма. При этом все органы растут параллельно, а не последовательно (как учит Дарвин). Идея развития вообще является первичным понятием, неанализируемым, следовательно, не допускающим редукции в форме дарвиновских и любых других теорий.

Биоценоз произведено из организмов. Онтогенез повторяется в филогенезе (эргодичность). В следствие этого все облики организмов биоценоза единотворенны, а не происходят приятель от приятеля, как в случае если бы в отдельном организме сердечко происходило от желудка, а оно, в собственную очередь, выделяло бы происхождение голове. Сущность же идеи Дарвина произведено в том, собственно что выносят все тяготы невкусные. Организация, как ведомо [3], ориентируется не структурой, а интенсивностью целенаправленных процессов. То, собственно что мы именуем самоорганизацией, это ее итог, а сам процесс мы воспринимаем как беспорядок и акцентируем забота на форме.

Организмы выделяются от «неживых» объектов природы только поведением. За живое мы берем на себя объект, чье поведение тождественно (органично) нашему. Какой-нибудь «эволюции» в поведении организмов быть в принципе не имеет возможность. Как изучал Беркли (интерпретация В.Пелевина [4]), отличить восприятие модификации от модификации восприятия – нельзя.

Генная инженерия, потенциально, разрешает из клеточки всякого организма, внесением перемен в генетическую программку (код у всех генетических программ, кстати, один), взрастить всякий иной организм и, ничего не изменяя, получить из всякий одной (не двух) клеточки организма ему схожий, но без экранирования от находящегося вокруг мира (опыты Гаряева). На это готовы уже микробы, отлично ведомо, собственно что они не имеют репродуктивного механизма и для размножения пользуют надлежащие возможности и способы клеток животных и растений.

Кое-какие [5] полусерьезно говорят, собственно что компьютер (будущий компьютер) – это свежая конфигурация жизни, идущая за нами, как в свое время «железный жеребец пришел на замену фермерской лошадке». Но где за это время его пространство в акте творения? Возможно ли переменой генетической программки какого-нибудь организма взрастить самовоспроизводящийся (или но бы клонируемый) компьютер? Чем данный компьютер станет чем какого-либо другого человека? А в случае если потенциально чем какого-либо другого, то не дожидается ли его несомненно участь Маугли? Допустив, собственно что компьютер мыслит, приходим к думы: он мыслит сверхинтуитивно, например как не лишь только не осознает, откуда принялись его думы, но и не понимает об их возникновении. Впрочем не станем опускать руки и становиться на полпути. Мысль, заложенная в компе, та, – которая не просматривается сквозь замочную скважину Windows, –навевает свежие идеи о миростроении.

Заслуги прогрессивной науки представляются обилием отдельных рецептов для обиходного использования, записанных на языке арифметики, и не соединены метафизикой. Впрочем, в одном ряду с всераспространенным миропониманием (натурфилософская парадигма Аристотеля, Ньютона и др.), опирающимся на догматы материальности, поэлементности, иерархичности, поступательности, причинно-следственности, существует концептуально иной взгляд на мир, основоположниками которого являются Плотин, Анаксагор, Кузанский, Лейбниц. Его суть – «все во всем, любая часть надобна целому и любой другой части». То есть любая система состоит из себе подобных систем (железная дорога – из железных дорог, система электросвязи – из систем электросвязи, город – из городов, облака – из облаков, жизнь – из жизней и т.д) и, следовательно, имеет сетеподобную организацию. Математическими объектами, соответствующими сетеподобным, себеподобным, безэлементным структурам, являются фракталы (Мандельброт). Примеры самых простейших фракталов графически представлены ниже.

У показанных фракталов генетическая программа написана «на лице». Понятно, что любая система (существующая как единое целое во всех аспектах) фрактальна и поэтому потенциально бесконечна и пребывает не во времени, а в вечности. Система не атом, она неразрушима. Безэлементность значит инвариантность системы к ним. В данный момент почти все беседуют, собственно что систему образуют не составляющие, а связи. Система – это, мол, система связей, которые представляются протоколами и программкой становления фрактала, интегрированной в них. Все остальное не система, а некие не когерентные от их отражения. Но это не катастрофа: к примеру, бутыль коньяка не система, но в ней нет ничего нехорошего. Не все, и не плохое проворно убывает, например как потенциально естественно. Это представление о системе также неправильно. Истину о системах создатель поведает в надлежащей собственной монографии.

Для этих образований (не систем), как совокупа взаимодействующих всевозможных частей, подходит греческое понятие – orqanon. Под органоном предполагался инструмент, то есть искусственно сделанное орудие, представляющее не конгломерат частей, лишенных конкретных функций, а целокупность (агрегат), любая доля, которой делает отведенную ей функцию в реализации целеопределенного (или смыслоопределенного, когда нет определенной цели) процесса воздействия органона в целом.

Связи, конечно, однородны, но безгранично нелинейны, откуда и случается безграничное многообразие. В самом деле, классические объекты арифметики линейны в небольшом (sin xx при x0), а фрактал в сколь угодно небольшом масштабе остается что же фракталом. Единство (единство) системы – в единстве протокола, который и есть ее генетическая программка. Осуществление данной программки показывает фрактал системы. Для анализа системы надо изготовлять не «декомпозицию на подсистемы» (редукция), а фрактализацию (холизм). За это время не станет проявления призрака «эмерджентность», и будет понятно, собственно что синергизм выливается из автомодельности связей системного фрактала. Короче, в различие от агрегата, система это сплошное предписание на работа по сохранению связей для монотонных составляющих некоторой организации.

Наше видение в природе, состоящей из переходных процессов, «неизменных вещей» подобно свойствам математического континуума [6], в котором на одиночном перерыве [0,1] мерило Лебега мощности большого количества иррациональных количеств равна единице, а та же мерило мощности большого количества оптимальных — количеств равна нулю. В случае если распространить данную аналогию на «физический мир», постоянные багаж составят мощность 0 (их практически нет), а фрактал мира в целом – большое количество мощности 1.

Изложенное ранее, приблизило к таким выводам:
Элементарные частицы являются природными компьютерами (естественными, как, например, в природе имеются «естественные магниты»), организованными в сеть через эфир. Мы и весь мир не какие-то непонятные «материальные объекты», а вполне определенные информационные системы взаимодействующих программ, функционирующих в сети.

Сталкивать элементарные частицы на ускорителях, в целях понимания их внутреннего строения, – то же самое, что бить друг о друга компьютеры и, по фотографиям результатов, пытаться понять работу функционирующей в них операционной системы и прикладных программ.

Информационные объекты (программы), то есть, мы и все, что нас окружает, обмениваются сообщениями (а не сигналами) по эфиру мгновенно, но, в зависимости от разности адреса источника и адреса получателя в памяти (все есть число!), обработка в природных компьютерах задерживается пропорционально. Это создает у нас представление о пространстве — времени и иллюзию конечности скорости света. Становится понятным, что причины идентичности элементарных частиц (заряд и прочее) – в их информационности, идентичности программы. Очевидны пути объяснения перехода от микро- к макропроцессам в лазерах и т.п. Проблема самовоспроизведения, сложно решаемая в рамках материалистической парадигмы, в информационном мире отсутствует (копирование).

Генетическая программа элементарных частиц не уступает по степени разумности нашей генетической, так как ей подобна. Электрон не глупее, чем атом, а атом не глупее человека. В принципе, это очевидно, Ведь, скажем, два полудурка никак не образуют умного, максимум полоумного.

В. Гейзенберг гласил , собственно что корешки всякого появления уходят в иные миры, и мы, люд, не можем следить и узнавать процессы, происходящие в данных мирах, а готовы только понимать их проявление в данном мире. Но, не всё например безнадёжно. Как объекты информационного (природно-компьютерного) мира, создав компьютер, мы понимаем, собственно что потенциально готовы к созданию свежей информационной Вселенной. Как раз тут располагается выход из когнитивного тупика, обрисованного Гейзенбергом. Подрядившись на работу разработчика миров, мы возьмем в толк и план Разработчика нашей Вселенной. Осталось лишь только спроектировать подобающую фрактально-генетическую программку. Жители из нами сделанного информационного мира, будучи там «гранатами что системы», сотворят аналогичное, и долгая цепь «майя-миров» кое-где замкнется, выражая сакральный значение эзотерического знака (уроборос) – «змея, кусающая личный хвост» – или же наполняя значением знакомую гравюру Эшера, – «рисующие сами себя переплетенные руки (замыкание «мирового универсума»)».

В случае если не влезать в другие миры, а вожделение идентифицировать свежую форму жизни неудержимо, то идет по стопам направить забота на эту суть, как наш язык – большой могучий, развивающийся, репродуцируемый, индивидуализирующийся, фрактальный – организм, имеющий место быть в информационном мире.

Мы недооцениваем проявление информационности мира в нашем бытии. Так, достоверность посадки янки на Луну непонятна не по причине отдельных сотрудников фотосъемки, а по основанию недоступности какой-нибудь свежей инфы от данной экспедиции, собственно что эквивалентно что, собственно что она не произошла или же произошла в Туманность Андромеды.

Интеллект – не незатейливый галактический парадокс, а единый базовый нюанс Вселенной. Отчего видится непонятной идея о разумности примитивных частиц? Человек в масштабах мироздания не значительнее электрона. На самом деле Интеллект единственен, а человек и иные сути – только его «проявление – восприятия».

Возникает вопрос – а нужно ли развивать нанотехнологии, если мы (организмы) и есть их проявление и осуществление? Все-таки нужно. Ведь мы можем понять в природе нечто только тогда, когда сами создаем подобное этому нечто.

Литература:
1. Варшавский В.И., Поспелов Д.А. Оркестр играет без дирижера. М.: Наука, 1984.
2. Butler S. Erewhon. – London: Penguin Books, 1970.