«Община», или «комьюнити», – весьма широкий и расплывчатый термин, относящийся ко многим формам совместного проживания людей – от обычных соседей по дому и этнических групп до друзей, имеющих общее хозяйство, интересы и живущих рядом. В данной статье подробно рассматриваются именно такие, совместные поселения друзей. Для того чтобы любая община была самоподдерживающейся, необходимо, во-первых, чтобы в ней поддерживались дружеские отношения между членами, а во-вторых, чтобы она радикально уменьшила свое влияние на окружающую среду. Отсюда следует, что самоподдерживающаяся община должна иметь две главных характеристики: социально-культурную устойчивость и экологически-экономическую устойчивость.«Община», или «комьюнити», – весьма широкий и расплывчатый термин, относящийся ко многим формам совместного проживания людей – от обычных соседей по дому и этнических групп до друзей, имеющих общее хозяйство, интересы и живущих рядом. В данной статье Билл Меткаф подробно рассматривает именно такие, совместные поселения друзей.

Для того чтобы любая община была самоподдерживающейся, необходимо, во-первых, чтобы в ней поддерживались дружеские отношения между членами, а во-вторых, чтобы она радикально уменьшила свое влияние на окружающую среду. Отсюда следует, что самоподдерживающаяся община должна иметь две главных характеристики: социально-культурную устойчивость и экологически-экономическую устойчивость. Одна без другой не имеет смысла. В этом состоит главная дилемма экологической общины.

Исследования показывают, что люди, живущие в коллективе, потребляют намного меньше ресурсов, чем проживающие индивидуально. Исследования, однако, также показывают почти повсеместный сдвиг в сторону менее коллективного проживания, т.е. сдвиг от более тесной коммуны к менее тесной. Этот сдвиг работает против экологической устойчивости, хотя члены общин часто говорят о том, что он способствует большей социально-культурной устойчивости и что он отвечает «изначальной человеческой природе». Будут ли, тогда, эко-деревни или кохаузинг-группы (co-housing) наилучшим решением для общества? Или наоборот? Исследование коллективного проживания людей в общинах (communalism) помогает раскрыть корни этой дилеммы.

Отмечу, что утопические общины не являются изобретением нашего времени, а имеют долгую и сложную историю, распространены по всему миру и несомненно останутся в будущем, как жизненно важная социальная альтернатива. Коллективная жизнь представляет собой весомый вклад в достижение экологической устойчивости и социального благополучия в обществе.

Прояснение некоторых ключевых терминов

Термин «утопический» означает намерение достичь идеального общества, а не каких-либо конкретных благ; отсюда также термин «интенциональные (intentional) общины», т.е. общины, имеющие общее намерение, общую идею. Совместное проживание относится к способу жизни, при котором большая (а не меньшая) часть вещей находится в общем пользовании. В общее пользование обычно входят: ресурсы, еда, воспитание детей, социальная жизнь, жилое пространство, политическая идеология, принятие решений и мировоззрение, а также взаимодействие с социальной и биофизической окружающей средой.

Совместное проживание может иметь место либо в коммуне, либо в альтернативной общине, причем различие между ними зависит от степени обобществления. Члены коммуны, в идеале, ставят интересы своей группы выше семьи, обычно поддерживают общий бюджет и коллективное хозяйство, и принимают все решения сообща. Ведя совместную социальную жизнь, коммуна представляет собой идеализированную семью и является первичной ячейкой. Коммуна обычно состоит из людей, имеющих между собой сильные эмоциональные связи, превышающие таковые по отношению к любой меньшей ячейке, например, к любимому (или любимой) или семье.

Напротив, члены альтернативных общин живут в индивидуальных домах, и сами принимают решения в отношении своего хозяйства. Такие общины не являются «семейной» формой, а могут состоять из нескольких семей и/или общинных семей. Эти общины представляю собой вторичные группы, объединенные меньшими обязательствами по отношению друг к другу и меньшими эмоциональными связями.

Данные вторичные группы (альтернативные общины) могут быть весьма большими, насчитывая сотни, а иногда и тысячи членов. Самая крупная известная мне коллективная община, это Kibbutz Givat Brenner в Израиле, состоящая из 1800 членов. С другой стороны, коммуны, будучи первичными группами, гораздо меньше по размеру, обычно насчитывают менее 50 людей. Эпизодически встречаются и более крупные группы, ведущие образ жизни коммуны, но это происходит благодаря сильному харизматическому лидеру и системе верований, для которой ‘группа’ важнее ‘индивидуума’.

Типичные заблуждения в отношении совместного проживания

Некоторые люди думают, что совместно проживать легко. Один наивный англичанин, решивший стать коммунаром, недавно написал, как они “запланировали для себя часть берега реки, чтобы за неделю построить самоподдерживающуюся ‘эко-деревню’ с садом и домом, не оказывать давления на окружающую среду [и] работать с местным сообществом”. После того, как их коммунистическая мечта не была реализована за отведенную неделю, они оставались еще в течение шести месяцев, после чего были сильно удивлены, что так и не смогли достичь своей утопии! К счастью, такое наивное невежество встречается редко. Совместное проживание часто рассматривается как экзотическая форма социальной жизни, но это не так.

В Британии, издательство Diggers and Dreamers публикует детальную информацию по 69 современным общинам, однако по мнению издателей, это только небольшая часть общего количества поселений, которых в Великобритании насчитывается 150 — 200. В США, в Указателе общин мы находим более 500 современных общин, причем по предварительным оценкам в Северной Америке их более 12000. Известный американский ученый проф. Дон Питцер дает более консервативную оценку: около 2000 общин.

В Израиле – 282 общин (Kibbutzim), самая старая из них Degania, созданная в 1909 г. Они варьируются по количеству членов, от 40 до 2000 чел. Около 2.5% израильтян живут коллективной жизнью, что в процентном отношении намного больше, чем в какой-либо другой стране.

В справочнике по европейским общинам Eurotopia приводится описание 25 общин в Италии, 18 общин в Нидерландах, 46 во Франции и 127 в Германии. В Австралии насчитывается 150-200 общин, самые известные из которых, наверное, Crystal Waters, Tuntable Falls и Commonground.

В Новой Зеландии более 50 общин, и их история уходит далеко в прошлое столетие. Некоторые из самых известных сегодня общин – Centrepoint, Tui и Riverside.

В Японии коммуна Atarashiki Mura продолжает существовать с начала века. После Второй мировой войны, возникло много секулярных и политических коммун, большинство имело связи с Коммунистической партией. Сегодня в Японии несколько сотен коммун, одно только движение Yamagishi имеет около 5000 коммунаров в 50 коммунах. В самой крупной общине, Yamagishi Toyosato, 1400 членов, занимающихся органическим зземледелием с годовым доходом 50 млн фунтов. Движение общин в Японии быстро растет, есть как секулярные, так и духовные общины, с сильным влиянием экологической этики.

В Индии существует давняя традиция общинной жизни, главным образом на основе религиозных верований, хотя многие общины (напр., основанные Махатмой Ганди) имеют более секуляризованный, социальный и политический характер, наравне с духовными целями. Сегодня существуют сотни общин по всей Индии, хотя в отличие от других стран, большинство из них религиозны. Наиболее известные это Auroville, Osho и Christavashram.

В Латинской Америке существует давняя и богатая традиция общинной жизни, в частности, в Парагвае, где в начале 19-го века были образованы коммуны Новая Италия, Новая Австралия, Новый Уэльс и Новая Германия. Сегодня общинное движение находится на подъеме, самые известныe группы, это Los Horcones и Krutsio в Мексике; Waldos в Эквадоре; Komunidad Janajpacha в Боливии; и Atlantis в Колумбии. В Бразилии быстрее и шире всего разворачивается общинное движение, включающее такие коммуны как Lothlorien и Communidade De Londrina. По некоторым оценкам 30 млн фундаменталистов-христиан в Бразилии живут в общинах. Поэтому, несмотря на то, что проживание в общинах всегда касалось меньшинства, в масштабах всего мира это не такое редкое явление.

Люди, живущие в общинах, часто выставляются прессой как принадлежащие какому-либо молодежному движению, полные юношеского энтузиазма и наивного идеализма. Широкие исследования, однако, показывают, что в среднем в общинах живут люди, которым далеко за сорок, причем тех, кому за 50, больше, чем двадцатилетних. Городские коммунары обычно моложе сельских. Общинное движение – это движение людей среднего возраста и для людей среднего возраста, а не молодежи. Исследование также показывает, что у коммунаров выше уровень образования и подготовки, чем в среднем по стране.

Существует множество заблуждений по поводу сексуального поведения членов общин. Масс-медиа обычно выдумывают всевозможные типы оргий. На самом деле, сексуальное поведение и тип семьи в общинах варьируются довольно широко, от ‘свободной любви’ или полигамии, ‘корпоративного’ или группового брака и ‘множественной верности’ (polyfidelous), до моногаммной гетеросексуальности, и, наконец, полного воздержания от секса. Наиболее часто встречаются, однако, гетеросексуальные моногаммные отношения – несомненно большое разочарование для тех, кто любит подсматривать за остальными! Можно многое узнать о различном сексуальном поведении, роли полов и различных формах семьи в общинах, но нельзя принимать стереотипы масс-медиа.

Некоторые комментаторы, не обладая достаточной информацией, заявляют, что выживают только религиозные общины. Далее предполагается, что такие общины, в частности с харизматическими лидерами, могут преобразоваться в опасные ‘культы’. Но нет никаких фактов, подтверждающих это мрачное предсказание. В моих книгах «От утопической мечты к реальности общины» и «Общее видение, общие жизни» я рассказываю о религиозных, духовных и секулярных общинах, с харизматическими лидерами и без них – но без всяких ‘культов’. Жизнь в общине невозможно анализировать на основе таких наивных, стереотипных и ложных представлений. Важно то, что самоподдерживающиеся общины должны иметь общее видение.

Еще одно заблуждение состоит в том, что общины быстро распадаются и в них часто сменяются члены. Исследования, однако, показывают, что “Смена членства высокая, но не чрезмерно высокая в сравнении с другими организациям … Медсестры и заводские рабочие сменяются гораздо быстрее, чем члены коммун. Университетские профессора, служащие, и тюремные надзиратели … несколько медленнее.” Хотя справедливым будет признать, что половина всех общин распадаются в первые два года, а еще четверть распадается в следующие два года – то же самое справедливо и для малого бизнеса! Поэтому, несмотря на то, что — да, общины часто распадаются, это происходит не чаще, чем с большиснтвом других социальных организаций.

С другой стороны, гуттериты живут в общинах более трех столетий, а нескольким израильским киббуцам почти сто лет. Самая старая существующая коммуна – Bon Homme, коммуна гуттеритов, основанная в 1874 г. в США. Общины, описанные в упомянутых мной книгах, в среднем имеют возраст 35 лет, причем самая старая основана в 1934 г. Общины могут выживать и выживают! Они – самоподдерживающиеся!

Политическое и экологическое значение общинной жизни

Имеют ли общины какое-либо социальное, политическое и экологическое значение или это просто приятный способ жизни для обеспеченных людей среднего возраста, притворяющихся радикалами? Многие «левые» мыслители и марксисты критикуют движение общин как «уход от общества», уход от реальных проблем капитализма, классовой иерархии и притеснения. Карл Маркс называл утопическую общинную жизнь “наивным идеализмом”, мотивируя это тем, что “определяющей характеристикой утописта является недостаток его активности, его неэффективность, и … невозможность его функционирования в обществе из-за удаленности от материальных причин и исторических событий”. Эта критика до сих пор популярна среди «левых» политиков.

Многие защитники окружающей среды выступают с подобной критикой, называя коммуны «игрушкой для богатой западной молодежи». Д-р Дэвид Пеппер снисходительно называет это “Финдхорновским увлечением”. В противовес этому, существует принцип ‘революция, вызванная сменой образа жизни’, согласно которому, если человек живет более осмысленной, честной, справедливой жизнью, тогда этот образ жизни будет служить маяком для других. Согласно этому принципу, коммунары, изменяя культурную и социальную среду, изменяют других людей. Таким образом, общий эффект представляет собой ‘мягкую’ революцию, революцию без насилия, революцию, которая будет продолжаться долгое время. Коммуны рассматриваются как модели, к которым естественным образом будут притягиваться люди, и иерархическая, принудительная и экологически разрушительная капиталистическая система в конце концов распадется, или по крайней мере радикально изменится, потому как люди увидят лучшую перспективу.

С экологической точки зрения, общины весьма ценны. Исследования американских ученых показали, что члены общин используют на 36% меньше бензина и на 82% меньше электричества на душу населения, в сравнении с другими потребителями. В целом, коммунары используют около 1/3 энергии, в сравнении с остальным населением. Исследователи отмечают, что “члены коммун пользуются приборами и инструментами гораздо эффективнее средних потребителей. ‘Доступ’ к приборам у коммунаров почти такой же, как в среднем по стране, хотя ‘потребление’ на душу населения составляет 25% от среднего.”

Австралийские исследования показывают, что стоимость жилищ для коммунаров на 10% меньше, чем у не-коммунаров, и что коммунары используют вдвое меньше энергии, чем не-коммунары. Общая стоимость проживания и материальные затраты коммунаров в двое меньше, чем для не-коммунаров, при одинаковом уровне жизни. В то время, как 2/3 австралийцев хотят потреблять больше, 3/4 австралийских коммунаров говорят, что у них всего достаточно и они не хотят больше хотя и потребляют меньше, чем не-коммунары.

Даже при совместном проживании в т.н. кохаузинг-группах, наименее радикальном типе общинного движения, экологический выигрыш значительный, хотя и более скромный, с меньшим потреблением энергии, уменьшением приватного жилья на 50%, общим пользованием предметами обихода и энергией, и увеличением по крайней мере на 20% переработки отходов. Многие кохаузинг-группы имеют широкий спектр людей, включая умственно отсталых, этнические меньшинства, разную сексуальную ориентацию, и людей с разными доходами. Кохаузинг-группы в городских зонах часто первыми реагируют на политические и экологические перемены в неблагополучных городах.

Ясно, что коммунары, какая бы ни была у них степень радикализма, живут более устойчиво с экологической точки зрения, менее озабочены материальным потреблением и довольны своим образом жизни в отличие от остального населения. Это означает, что общинная жизнь оказывает положительное влияние на политический и экологический климат в обществе. И самое важное: чем более общинный образ жизни, тем больший вклад в достижение экологической устойчивости.

Будущее общинного движения во всем мире

Поскольку общинная жизнь существовала на протяжении всей истории, нет никаких оснований считать, что ее не будет в будущем. Но какую форму она приобретет и как будет отличаться от существующей, трудно сказать. Изучая общинные группы по всему миру, я вижу общую тенденцию в том, что они становятся менее радикальными и менее общинными.

Последний израильский киббуц прекратил общее воспитание детей после 90-летнего эксперимента. Община Twin Oaks, основанная в 1967 г. в США для воплощения идей радикального бихевиоризма Б.Ф. Скиннера, отказалась от общественного воспитания детей, однако понесла при этом большие затраты. Несколько коммун, таких как Los Horcones в Мексике, описанных в книге «Общее видение, общие жизни» все еще придерживаются радикальной идеи о едином воспитании всех детей в коммунe – но таких коммун становится все меньше.

Экспериментирование с сексуальным поведением также характерно для общинного движения. Kerista, одна из самых известных полигамных коммун распалась несколько лет назад, хотя ходят слухи, что она снова возрождается. В целом в коммунах существует явная тенденция к гетеросексуальному консерватизму и моногамии. Эра радикального экспериментирования с сексуальными отношениями, за исключением хорошо известной германской группы ZEGG, прошла
8000
, и будущее в этом отношении представляется конвенциональным.

36-летняя эко-деревня Findhorn Foundation типична в том, что большая часть ее общинной жизни и собственности приватизирована, причем общинный центр уменьшается за счет не-членов на периферии, взаимодействующих с центром, но финансово от него независящих. За 20 лет количество членов Findhorn’а (300 чел) сократилось до 120, теперь они окружены и поддерживаются 400-500 не-членами, живущими независимо от эко-деревни. В некоторых израильских киббуцах приватизированны даже столовые, обслуживаемые внешним хозяином. Когда в 1982 г. я посетил общину Ферма (Farm), в США, у нее было 1200 членов, но сейчас осталось менее четверти, причем многие ранние функции общины приватизированы. Все больший экономический рационализм диктует общинам приватизацию функций, которые еще десятилетие назад считались центральными и определяющими для общины. Пока не видно, чтобы эта тенденция изменялась.

Средний возраст (около 50 лет) членов современных общин возрастает, и сегодня общины чаще планируют хоспис или кладбище, чем родильный дом или новую школу. Пенсия 60-ти и 70-летних седеющих коммунаров становится существенной прибавкой к доходу общины, а расходы на лечение хронических болезней часто превышают расходы на образование и воспитание детей.

В общем, молодые люди, выросшие в коммуне, предпочитают жить вне коммуны. Только в киббуцах, в коммунах гуттеритов и брудерхоф-коммунах, а также в нескольких фундаменталистских религиозных коммунах, более половины детей остаются жить в общинах.

Электронный век оказывает громадное влияние на общины по всему миру. С одной стороны многие коммунары считают электронную почту и интернет весьма полезными для общения с родственными по духу людьми, для сбора и распространения информации, для обнаружения потенциальных членов и для совершенствования общинного бизнеса. Недостаток обмена информацией для многих коммунаров неприемлем.

С другой стороны, есть привязанные к компьютеру люди, которые считают себя членами ‘виртуальных коммун’. Они могут жить в одиночестве, в небольшой комнате или квартире, но часто переписываются и имеют тесные, порой интимные, контакты с людьми, разбросанными по всему миру. У них развивается тот же социальный активизм, что и в реальных общинах из «плоти и крови». Для этих людей нет необходимости двигаться физически, разделять общее физическое пространство, еду, деньги и секс с друзьями-коммунарами, поскольку их общинный мир существует в киберпространстве и в их умах. Их друзья-коммунары могут быть в разных концах мира, но это не имеет значения. Они получают радости общения, не выходя из собственного дома. У них даже может быть виртуальный секс!

Что это – пример виртуальной коммуны или еще один грустный символ отчуждения в нашем обществе? Не вводят ли эти люди себя в заблуждение, ложно полагая, что они принадлежат к тесной социальной группе, сидя в одиночестве перед компьютером? Или, может быть, они предвещают новую волну общинности, которая позволит создать свою идеализированную реальность? Но как они достигнут при этом социальной и экологической устойчивости?

Меньше вопросов вызывают главные два направления общинной жизни – кохаузинг-группы и эко-деревни. Кохаузинг-группы обычно состоят из 10-30 семей, каждая из которых имеет свое отдельное жилище, но разделяют между собой огород, оборудование и столовую, где обедают вместе, по крайней мере, один раз в день, в будние дни. Большинство таких групп расположены в городах. Эко-деревни обычно в сельской местности, состоят из людей с экологическими интересами, и часто с сильным желанием сохранить свою индивидуальность, что подразумевается в названии ‘деревни’.

Ни кохаузинг-группы, ни эко-деревни не являются собственно коммунами, но, конечно же, характеризуются более общинной жизнью, чем обычное проживание за городом. Сохраняя индивидуальность и приватный характер, они остаются привлекательными для многих людей. Но по тем же причинам, т.е. из-за относительно независимого образа жизни, их способность экономить ресурсы и энергию ограничена. Это представляет собой основную дилемму современной общины: такие группы как кохаузинг и эко-деревни, наиболее привлекательны, но их вклад в экологическую устойчивость наименьший. Возникает вопрос: будут ли такие модели общинной жизни наилучшим компромиссом? Одна из точек зрения такова, что умеренная природа кохаузинг-групп и эко-деревень привлечет большой контингент людей с разными вкусами, и если большинство принимает эти умеренные социальные реформы, то нет необходимости в более радикальном измерении образа жизни. Другими словами, умеренный вклад этих поселений в экологическую устойчивость может быть перекрыт большим числом их обитателей. Другие опасаются, что кохаузинг-группы и эко-деревни – это просто приятный способ проживания людей, делающих вид, что они – часть движения за устойчивую экологию, в то время как их социальный консерватизм и цепляние за индивидуализм сводит на нет положительный эффект такого проживания.

Часто приводят аргумент, состоящий в том, что истинная общинная жизнь противоречит изначальной человеческой природе, которая якобы фундаментально эгоистична, а посему коммуны не могут существовать долго в отличие от модели эко-деревни/кохаузинг. Отметим, что нет никакого антропологического подтверждения эгоистической, индивидуалистической природе человека, хотя надо признать, что наше воспитание часто приводит к таким результатам.

Вывод

Общинная жизнь может дать многое, т.к. способна разрешить современные социальные и экологические проблемы в обществе. Общины растут, но главным образом, те, которые имеют наименее радикальную форму, в то время как более радикальные становятся умеренными. Можно ли считать, что тысячелетние идеалы утопической общинной жизни размываются доминирующей капиталистической парадигмой, или же любая форма общинной активности – надежда на устойчивое будущее?

Как я говорил в начале, для того, чтобы любая община была самоподдерживающейся, она должна существенно уменьшить свое влияние на окружающую среду. К сожалению, растут те общинные группы, у которых наименьший потенциал с точки зрения сохранения окружающей среды. И это главная дилемма, с которой столкнутся общины в 21-м веке.

Автор: Билл Меткаф (Bill Metcalf)
– социолог и эколог в Университете Гриффит, Австралия. Президент Международной ассоциации общин.
См. его книги Shared Visions, Shared Lives и From Utopian Dreaming to Communal Reality.
Перевод: Виктор Постников (2007)