Поступив в Гьюдмед, молодой монах первым делом заучивает наизусть основной репертуар ритуальных песнопений. Исполняя их, он будет затем мысленно представлять себе буддийских божеств вместе с их дворцами, мандалами. Слова ритуальных текстов и само пение будут служить ему основой для медитации. В противовес распространенной в западных странах точке зрения, медитация вовсе необязательно должна быть безмолвной. В Гьюдмеде монахи медитируют во время ритуалов, а мелодия помогает им либо ускорять, либо замедлять процесс медитативного сосредоточения. Те фрагменты ритуального текста, где говорится о таких сложных философских понятиях буддизма, как пустота (взаимозависимость всех явлений), обычно замедляются с помощью соответствующих мелодий, что позволяет монаху тщательно медитировать над каждым отдельно взятым слогом текста.Однажды монахи тибетского монастыря Гьюдмед были приглашены в покои Тринадцатого Далай-ламы для исполнения особого ритуала. По завершении церемонии Его Святейшество велел своему помощнику угостить монахов чаем и, когда тот выполнил его указание, попросил его вернуться к ним и послушать, о чем они говорят. Помощник подхватил чайник и спустился вниз. Он услышал, как кто-то из монахов произнес:

По всему видно, дождя сегодня не будет. Небеса чисты, ни единого облачка.
Помощник поднялся к Его Святейшеству и доложил:
Монахи говорят о погоде.
Что именно они сказали? поинтересовался Далай-лама.
Сказали, что на небесах ни единого облачка, ответил озадаченный помощник.
Ступай и добавь в чай побольше масла, промолвил Далай-лама, который тотчас же догадался, что чаю не достает пышной белой пены, какая бывает от тщательно взбитого масла. Жирный маслянистый чай всегда считался в Тибете самым вкусным…

Духовный лидер Тибета совсем не случайно волновался, довольны ли его гости поданным чаем. Среди нескольких тысяч тибетских монастырей, есть только два, где многочасовые, а порой и многодневные ритуалы составляют основу движения по духовному пути, и потому монастырская чашка, куда на протяжении всего ритуала время от времени подливают чай, поражает своими внушительными размерами.

Один из них Гьюдмед, тантрический монастырь с пятисотлетней традицией, где все монахи владеют стилем пения, который способен вселить благоговейный трепет в сердце не только верующего тибетца, но и любого человека, случайно заглянувшего в эту сокровищницу высших буддийских практик.

Сами монахи называют свой стиль пения голосом Ямантаки, божества-победителя бога смерти. Поскольку лишь люди, взошедшие на высочайшие вершины духа, могут представлять себе, как именно звучит голос этого мощного просветленного существа, в монастырских текстах он сравнивается с «рокотом лавины, сходящей с заснеженных гор» или «стремительной горной рекой, перекатывающей камни».

Но к каким бы красивым метафорам ни прибегали составители древних текстов в попытке объяснить этот стиль будущим поколениям монахов Гьюдмеда, тантрическое пение едва ли поддается словесным описаниям, им нужно овладеть, чтобы постичь. Именно поэтому вы никогда не получите сколько-нибудь вразумительного ответа, если спросите у монахов Гьюдмеда, как им удается извлекать столь необычный звук.

В самом монастыре нет специальных занятий, где бы монахи осваивали эту технику пения, хотя каждый из них обязан со временем научиться петь в этом стиле. Как и во многих других аспектах освоения тантры, решающую роль здесь играет непосредственное взаимодействие между учителем и его учеником. Учитель, который в совершенстве овладел голосом Гьюдмеда, способен на энергетическом уровне передать свое понимание и навык молодому монаху посредством одной только демонстрации пения, без каких-либо особых объяснений. Ученик сперва внимательно слушает наставника, а затем пытается подражать ему в меру своих способностей. Как только ему удается впервые извлечь из глубин своего существа рык Ямантаки (каким бы слабым и неумелым он ни казался поначалу) остальное, как и всё в буддизме, дело практики.

Традиционно, в Тибете, монах затем удалялся к живительному источнику неподалеку от монастыря, чьи воды отличались резким и неприятным запахом. Опыт поколений подсказывал ему, что, если испить эту воду (скорее всего, насыщенную сероводородом), будет легче научиться петь рокочущим голосом Ямантаки. Но поскольку основой овладения любым приемом, будь то пения или медитации, всё же оставалась упорная практика, монах затем подолгу упражнялся на берегу мелководной реки. Шум горного потока, стремительно несущего по камням свои прохладные воды, принуждал его петь все громче и громче, пока его голос не обретал нужную силу.

«Этот стиль пения требует совершенно расслабленного тела, свободного дыхания и медитативного состояния ума, пишет о тантрическом пении музыковед Беатриче Ньюбери. Гортанная басовая нота извлекается при полностью расслабленных голосовых связках, которые вибрируют на октаву ниже ноты их обычного звучания. После многочасовой практики низкая нота совершенно неожиданно «прорывается» сквозь поток звуков. Это рычащий, гортанный звук ниже ноты, извлекаемой голосовыми связками, обертон или суб-резонанс, который буквально сотрясает всё тело исполнителя».

В другие дни, поднявшись затемно, еще до начала утреннего молебна, начинающий монах шел на монастырскую кухню и испрашивал там небольшой кусок свежего сырого мяса. Уединившись в своей келье, он привязывал к нему прочную суровую нить и проглатывал. Затем брался за нить, вытаскивал кусок мяса из горла, потом снова проглатывал и снова вытаскивал, и так много раз подряд. Эти нехитрые, но весьма опасные манипуляции помогали ему довольно быстро разработать голосовые связки. Голос становился хриплым и низким, а мышцы-связки, получая дополнительный «насильственный» тренинг, обретали пластичность. Они становились выносливыми, что было весьма кстати, если учесть, что некоторые ритуалы длились по нескольку дней подряд.

Сколь бы болезненным и опасным ни казался сегодня этот метод улучшения вокальных данных, старшие ламы Гьюдмеда по-прежнему относят его к числу наиболее эффективных. Увы, сегодня он стремительно уходит в прошлое старики не советуют применять его в условиях жаркой тропической Индии, где Гьюдмед нашел свое пристанище после трагических событий 1959 года. В изгнании молодые монахи довольствуются тем, что внимательно слушают пение старших лам с хорошими голосами, а упражняться теперь уходят не к горным потокам, а в непроходимые джунгли.

Как было прежде в Тибете, так и теперь успех гарантирован не всем. Чрезмерное рвение нередко приводит не к реву Ямантаки, а к полной потере обычного голоса. Утраченный голос возвращается далеко не всегда некоторые монахи так и говорят шепотом до конца своих дней.

Но какие бы трудности ни пришлось преодолевать тому, кто принял решение научиться петь в знаменитом стиле монастыря Гьюдмед, голос Ямантаки сам по себе вовсе не самоцель. Этот голос, как и вся музыкальная традиция тибетских монастырей, существуют лишь в контексте ритуальных практик, которые монастырь хранит в первозданной чистоте уже много веков. По словам монахов, низкий голос нужен в том числе и для того, чтобы скрыть значение этих ритуалов от людей, не способных разобраться в многогранном символизме тантрических образов и понятий. Слушая низкое гортанное пение Гьюдмеда, даже тем, кто говорит по-тибетски, крайне трудно расслышать, что именно произносят монахи. Западная публика обычно удивляется, узнав, что монахи вообще поют какие-то тексты пение монашеского хора представляется ей не более чем набором низких и красивых звуков.

Поступив в Гьюдмед, молодой монах первым делом заучивает наизусть основной репертуар ритуальных песнопений. Исполняя их, он будет затем мысленно представлять себе буддийских божеств вместе с их дворцами, мандалами. Слова ритуальных текстов и само пение будут служить ему основой для медитации. В противовес распространенной в западных странах точке зрения, медитация вовсе необязательно должна быть безмолвной. В Гьюдмеде монахи медитируют во время ритуалов, а мелодия помогает им либо ускорять, либо замедлять процесс медитативного сосредоточения.

Те фрагменты ритуального текста, где говорится о таких сложных философских понятиях буддизма, как пустота (взаимозависимость всех явлений), обычно замедляются с помощью соответствующих мелодий, что позволяет монаху тщательно медитировать над каждым отдельно взятым слогом текста.

Такие мелодические рисунки фиксируются в особых текстах, которые по-тибетски называются янг-йиг. Эта музыкальная запись предст